Шинель на пять размеров больше
- В Кемерово весь город обивает пороги военкоматов, все хотят на фронт, - рассказывает Мария Федоровна. - Но меня не берут - возраст. Пошла я в горком комсомола, встретила знакомую - бывшего директора Дворца пионеров, в котором занималась когда-то, а ныне секретаря горкома, говорю - помогите попасть на фронт! Она устроила меня писарем в штаб формирования воинских частей. А я, надо сказать, отменно печатала на пишущей машинке: так что писарь из меня - отличный. Когда часть сформировали, мне выдали продовольственный аттестат и отправили на склад выбирать обмундирование. А оно все на 5 размеров больше! Сестре я специально ничего не сказала, чтобы она меня не удерживала: ее муж в сентябре погиб под Черниговом. Она дома сутки ждала меня, а на вторые отправилась на поиски: в нашем штабе было пусто и темно. Она в слезы. Тут ей кто-то подсказал, что на товарной станции грузят военных. Она туда прибежала и увидела хвост воинского эшелона. Не растерялась, кинулась на пассажирский вокзал, где готовили наш эшелон для отправки на фронт, - мы с подругой сидим у вагона, болтаем. Отпустили меня домой попрощаться, там я взяла с собой расческу, зеркальце, зачем-то вилку и нож, другие вещи.
"Хочу погибнуть за Родину, за Сталина!"
- Ехали на фронт долго, по дороге нас обучали, как обращаться с оружием - разбирали и собирали пистолет, - продолжает Мария Федоровна. - Под Москвой разместили в неотапливаемой школе, а мороз был на улице под 40 градусов. Машинки не работали, приказы писали карандашами под копирку. Неразбериха страшная: все кричат, то лошади потерялись, то вагоны; только продиктуют один приказ о наступлении, как приходит шифровка, что тот пункт уже сдали. Новый пишем. Руки так закоченели, что если бы повара, которые привезли полевую кухню, не оттерли их снегом, то отморозила бы пальцы. Вот тогда я заревела. Реву, слезы замерзают на ресницах льдинками, а мне еще больше тошно. Я потом никогда так не плакала - даже на передовой под обстрелом и бомбежками. Их я воспринимала как войну, а на войне убивают. Была уверена, что погибну, а когда - неважно. Когда я заявление в партию писала, там была формулировка "Хочу погибнуть за Родину, за Сталина!" Сейчас думаю - почему обязательно погибнуть? Почему за Сталина? Сегодняшним ребятам это непонятно, но тогда мы думали и говорили это искренне.
Потом наша часть наступала - сначала на западном направлении, потом - на Калининском. Подошли сибирские части, началось наступление под Москвой. Меня перевели в зенитную батарею. Помню, в декабре 41-го нас немцы бомбят, а наших самолетов в воздухе ни одного - до чего обидно было! В 42-м меня как-то отправили с донесением в штаб, в это время наша батарея сбила два фашистских самолета, а затем ударила по разведчику. Ее засекли и уничтожили. Больше я своих товарищей не видела.
"Ну погоди, фриц!"
- После этого взяли меня старшим писарем, потом писарем-шифровальщиком в штаб армейской оперативной группы гвардейских минометных частей ставки верховного главнокомандующего. Таких три на фронте было. Но в 43-м эта группа попала в окружение - в так называемый "Невельский мешок". Слишком далеко часть зашла в тыл к немцам, они зажали нас с двух сторон, но образовался узкий проход между немецкими частями, и мы по болоту выбирались из окружения: две девушки, писарь-мужчина и капитан. Шли ночами в кустарниках, леском. Кругом стрекочут немецкие пулеметы, сверху бомбы падают. Моя подруга от каждой воющей бомбы стремглав летит в сторону. Я падаю - так положено по правилам. Чего бежать, ведь не знаешь, где бомба упадет. Но ей кажется, что в этом спасение, и она с собой ничего не может поделать. В этом ужасе спрятаться было негде. В суматохе потеряли начальство, связь, штабные машинки. Валенки и шубы намокли, тащить это все на себе тяжело. Выбрались на дорогу, а по ней идут машины - в одну сторону с боеприпасами и продовольствием, в другую - с ранеными. Видим, едут зачехленные машины, а мы-то знаем что под чехлами - наши новые "катюши" идут! На душе сразу теплеет. По бездорожью идут солдаты, тащат на себе ящики со снарядами для "катюш". Спрашиваем: "Вы чьи?" В ответ: "А вы чьи?" Война, все настороже. Сзади начало бить дальнобойное орудие. Дикий свист, грохот - и солдат ничком падает в грязь вместе с ящиком. Потом поднимается и поминает матушку: "Ну погоди, разделаемся мы с тобой... фриц. Все равно одолеем!" А сзади новый удар, и боец опять летит в грязь с ящиком в обнимку. Поднимается и опять грозит фрицу. Даже в такой трагикомичной ситуации никто ни на секунду не сомневается, что мы победим.
В Невеле мы зашли в комендатуру - и сразу к буржуйке греться. Высушили валенки, шубы, а утром нас выгнали - нельзя под бомбежками собираться большими группами.
Маршал Баграмян потом обещал написать книгу о Невельском мешке - я после войны все ее искала и не нашла, а мне интересно было знать, как же он образовался, этот мешок?
В субботу в Каунасе уже десятый год подряд жителей радует парад Санта-Клаусов.
ПодробнееС сентября следующего года зарплаты научных работников в государственных научно-исследовательских институтах, вырастут почти на десятую часть.
Подробнее